Сын Неба (часть 6) . Eternal Cosmos

            - Надо определить стоимость базового рекламного модуля и от нее плясать.
Он сделал глубокую затяжку.
- Сколько?
Он выпустил дым в мою сторону, и сам ответил на свой вопрос:
- Давай штуку баков за полосу цвета.
Я не спешил с ответом, посмотрел в окно. За окном о гранитную набережную бились волны залива. Вода была серая, холодная, скучная.
- Давай тысячу двести пятьдесят шесть.
- Почему именно – пятьдесят шесть?
- Ну, давай пятьдесят семь.
Я пытался объяснить ему смысл «кривой» цифры. «Кривая» цифра создает иллюзию своей научной обоснованности. Такие цифры, как пятьсот, тысяча, полторы тысячи, откровенно взяты с потолка. А вот тысяча двести пятьдесят шесть – она точно не случайная. Обсчитаны затраты на производство журнала, на рассылку по почте подписчикам, обсчитаны порог рентабельности, потери на налогах, дельта прибыли.
Я еще раз посмотрел на воду Финского залива. Нет, точно, когда-то это уже было…
 
≈ ₪ ≈
 
18.  А было это без малого две тысячи лет назад. Только сидели мы не в баре. Тоже близко был берег, только волны не скованы гранитом, а вода была синяя, ярко-синяя, с серебристыми бликами на солнце.
На камне, прочно упершись ногами в песок, сидел человек с внешностью Михаила Понайотовича Кричухина. Говорил он страстно, отчаянно жестикулируя, впиваясь взглядом в каждого из слушающих, легко раздражаясь, если не находил безоговорочного, полного одобрения своим словам во всем: в наших ответных взглядах или хотя бы легких кивках в знак согласия.
- Мы обязаны, это наш долг – донести людям главное в Его учении: способность к Вхождению!
- Из всех нас этой способностью обладал в полной мере лишь Он один, - прервал человека с внешностью Мисы Кричухина человек с внешностью Тузы, - мы, конечно, прошли определенные ступени, но до Него нам еще очень далеко.
- Чему ты обучишь этих рыбаков и пастухов?! – вспыхнул человек с внешностью Волчкова. – Как объяснишь Вхождение во Вселенную Волн им, этим неграмотным простолюдинам?
- Но ведь Учитель сам говорил, что Бог – внутри человека! Вот и будем объяснять людям, как проникнуть внутрь себя!
- Объясни им природу Вселенной Волновой!                  
- Объясни им принцип синхронизации волновых колебаний!
- Двойную природу электрона объясни!
- Мы найдем простые формы объяснения, на пальцах.
- Вот и думайте – на пальцах, чтобы на пальцах объяснять! А мы – не на пальцах думаем!
- Не ссорьтесь! Не пытайтесь осуществить невозможное с этими рыбаками и пастухами! Да и можно ли говорить правду – детям?
 
≈ ₪ ≈
 
19. Я вернулся обратно, в свою эпоху, без малого двадцать столетий спустя. Передо мной в баре сидел человек с внешностью Тузовского, изрядно уже принявший, но еще способный соображать. Он понял и принял идею о «кривой» цифре.
- Но зачем ты так завысил тариф? – взглянул он на меня пристально.
- Завышенный тариф имеет большие плюсы…
Он выпустил в мою сторону еще одну порцию дыма.
- Если тариф завышен, то я прихожу к клиенту и предлагаю ему скидки. Сначала небольшие, потом за то, что он постоянный клиент, а потом уже за мою крайнюю расположенность к нему, к дорогому, любимому, родному клиенту. Та же штука баков и получится. Но какой симпатией проникнулся клиент и ко мне, и к нам, и к журналу! Какой бизнес – без психологии?
Я снова бросил взгляд на холодные воды залива, и снова какая-то сила перекинула меня туда, к синей теплой воде, к доброму песчаному пляжу, где разговор шел с еще большим накалом, а вопрос решался куда более крупный, определивший пути развития человечества на тысячелетия.
 
≈ ₪ ≈
 
20. - Видишь, вон там – рыбачья лодка. Подожди, скоро она причалит, - напирал человек с внешностью Волчкова. – Подойди к рыбакам, они ведь помнят Учителя. Объясни им, как Он с креста Вошел в Волновую Вселенную. Только попроще с терминами, назови  Ее Параллельной Вселенной или Бытием Всевышнего. Как ни назови, они на тебя тупо вылупятся в лучшем случае, а в худшем – веслом огреют.
- Надо придумать простое, доходчивое, всем понятное слово. Мы-то понимаем, Что произошло с Учителем… - задумчиво произнес человек с внешностью Тузы, но дым  в меня не выпустил – тогда еще не знали ни о Новом Свете, ни о табаке.
- Улетел?
- Нет. Слабенько, неубедительно.
- Растворился?
      - Ближе к истине, но – не то!
      - Перешел во Вселенную Волновую!
      - Нам не нужна истина! Нам нужна версия яркая, красивая, но понятная!
- Воскрес!
- Это поинтереснее. Давайте проголосуем!
Мы были «за». «Против» только человек с внешностью Мисы Кричухина.
К вечеру мы придумали базовые постулаты новой религии. И Тузовский, и Волчков (они по своему складу были куда ближе к земным реалиям, чем этот вечно стоящий с протянутой рукой мыслитель Кричухин), они понимали: новая религия будет очень востребована. Появятся церкви, появится аппарат сотрудников, появятся власть и деньги. Большие деньги. Очень большие деньги.
- Но ведь Учитель не предполагал создание организации! Бог – по Учителю – внутри нас! Он обучал – Вхождению!
Человек с внешностью Тузы и человек с внешностью Волчкова не обращали внимания на эти слова человека с внешностью Мисы Кричухина. Они были захвачены новой идеей, ее бизнес-планом и просчитывали варианты перспектив своего бизнес-проекта.
Их схема все просто объясняла, не давая Знания о Вхождении. Зачем Высшее Тайное Знание этим рыбакам и пастухам? Это – не для них! Они должны – верить! Они не должны – Знать! Только избранные, избранные из избранных, обретут Знание о Вхождении. Только избранные, избранные из избранных обретут запредельные возможности. Только они будут знать, что есть довольно простая методика Такого Обретения, что ей может овладеть – каждый!
Простолюдин не должен знать ни этих методик, ни того, что они существуют. И если кто-то обрел возможность действительно творить чудеса, то простолюдин должен объяснять все проявления запредельных возможностей одним и тем же аргументом – Бог дал! Пастух или рыбак должен – Верить. Не его ума дело – Знать!
Человек с внешностью Михаила Понайотовича считал себя истинным христианином, он стойко не поддавался всем соблазнам, сулимым от успешного бизнеса на Вере людской. Возмущенный развернувшимся торжищем, он скоро покинул наше совещание, и его имени не осталось среди отцов-основателей новой религии. Вскоре о нем забудут. Оставшиеся на совещании с увлечением «опускали» Великое Учение до уровня восприятия и понимания той аудитории, которую предстояло пугать страшным судом и адом. Это увлекательно, это перспективно, это подействует безошибочно.
Но, «опуская» Великое Учение, они растеряли сквозь столетия его принципы, и сами опустились до уровня своей клиентуры.
 
≈ ₪ ≈
 
21. Если вы освоили методы концентрации внимания и реально овладели Вхождением, то совершенно не имеет значения, с какой точки зрения вы объясняете мир: с материалистической, с идеалистической, с позиции христианской религии, восточной, древнегреческой, древнеегипетской, древнескандинавской. Вы Вошли в Пространство Иных Измерений. Здесь название не имеет большого значения: в Мир Невидимый, во Вселенную Волновую, в Бытие Абсолютного Бога – единого для всех религий, человеком придуманных, в Мир Глубинный, в Бытие Сверхсознания, в Параллельный Мир, в Бытие Космического Разума…
Главное – Вхождение. И такая мелочь – под каким знаменем вы совершили Вхождение – существенного значения не имеет. Это просто ключи к разным дверям, ведущим в одну комнату: в Мир Иных Измерений.
 
≈ ₪ ≈
 
22. Мне надоело смотреть на серые волны залива и активно пьянеющего Тузовского. Тем более, что вопросы, которые мы решали, были сравнительно просты и далеко не глобальны. А вот азартное торжище, развернувшееся там, на песке, у теплых синих волн, куда более захватывало своим размахом и значимостью, хотя о значимости развернувшегося спора сами спорящие вряд ли на тот момент предполагали.
 
≈ ₪ ≈
 
23. Разговор продолжался уже без человека с внешностью Мисы Кричухина и носил более практическую направленность.
- Когда день рождения Учителя? – спросил человек с внешностью Волчкова.
Человек с внешностью Тузы назвал дату.
- Не годится. Дата какая-то – не символическая. Ни то, ни се.
Спорили. Дату выбрали заметную, яркую, приурочив рождение Учителя к дню зимнего солнцестояния. Поворот Солнца к теплу и свету, к победе дня над ночью. Весьма символично. Тем более, что этот праздник простолюдины уже две-три тысячи лет праздновали. Дата эта была для них понятная, привычная, скажем так –  родная.
Нельзя было оставлять в деле бизнеса подводных камней. Они в какой-то момент могут посыпаться, обнажая несостоятельность, надуманность или безграмотность начального бизнес-плана. Человека с внешностью Тузы откровенно смущало яблоко, которое надкусила Ева. Вроде бы в широтах, где она жила с Адамом, яблоки не росли.
Исходный сценарий требовал еще целого ряда согласований. Человек с внешностью Тузы, похоже, привык обосновывать свои бизнес-проекты фундаментально.
- Брось ты, - одернул его человек с внешностью Волчкова. – Для этих рыбаков совершенно безразлично, яблоко это было, финик или смоковница. Их задача – верить, а не задумываться.
Человек с внешностью Тузы согласился. И действительно, в ранних церковных рукописях народ постоянно сравнивают с домашним скотом: вы – овцы, агнцы, а Учитель – ваш пастырь. И ученики Учителя – тоже пастыри. И даже последователи учеников Учителя, ученики этих последователей и последователи учеников этих последователей.
 
≈ ₪ ≈
 
24.  Его собственные духовные вершины никак не укладывались, да и не могли уложиться, в искусственное русло человеком придуманных церковных обрядов и религиозных догм. Его раздражало, хотя при Его величии раздражать вроде бы ничто не могло, но Его раздражало, Его возмущало то, что делали с Ним, с Его духовной высотой: Его упрощали. Его Вселенскую Миссию низводили до примитивного поклонения, а Его Великую Философию – до сказочки, примитивно объясняющей окружающий мир. Он пришел рано. Но Он приходил еще и еще раз. Он ждал, Когда… Когда человечество будет готово воспринять идущий от Него Свет.
 
≈ ₪ ≈
 
25. При следующем Переходе я что-то напутал и даже не сразу понял, в какую эпоху угодил. Людей было побольше, чем на тех совещаниях, где я только что побывал. Моря за окном не было. Из собравшихся выделялся один невысокого роста человек, с большими усами, в возрасте слегка за сорок. Он сидел во главе стола, внешне спокойный, он периодически поглаживал лежащую на столе курительную трубку, но при собравшихся не курил.
Они собрались по поводу кончины своего учителя и вождя, а теперь обсуждали его место в постулатах разработанной им религии. Тело их учителя еще только остыло, вопрос, что же делать с телом, тоже стоял на повестке дня. Были разные предложения, но человек с усами их отклонял. Он задумал что-то свое.
- Мумифицировать! – это предложение прозвучало от человека, внешность которого мне слегка напомнила внешность Волчкова. Людей с внешностью Тузы или Мисы Кричухина я среди собравшихся не обнаружил. Среди них вообще не оказалось ни одного, имевшего хоть легкий просвет в непробиваемой черноте Носимого Знака.
- Объясните, что вы под этим подразумеваете? – спросил усатый неторопливо, на что человек с внешностью Волчкова, вспоминая Древний Египет, рассказал об изготовлении мумий.
- Хороший идея, - усатый говорил с акцентом, в языке его родины не существовало грамматической категории рода, поэтому род – мужской, женский, средний – в русском языке он постоянно путал, - только он должен быть не мумий, он должен быть… он должен быть, как живой! Вечно живой!
Собравшиеся знали о непростых отношениях между усатым и умершим учителем. Об этом дне, дне похорон учителя, усатый мечтал не один год. Мечта сбылась, и надо было использовать происшедшее с максимальной пользой для себя. С этого дня учитель был нужен усатому в роли друга.
Причислить его к Лику Святых? Нет, так уже делали со многими. Надо было выделить учителя в единственную, внекатегорийную, неповторимую личность в истории человечества. Избрать его Сыном Божиим? Нет. Это тоже было. Усатый получил в юности небольшое церковное образование, но сегодня он был против религии, которой когда-то служил, ему нужно было продвигать новую религию, разработанную умершим учителем, плоды которой усатому нетерпелось присвоить. Нет, учитель не будет Сыном Божиим, не будет пророком, не будет Богом. Он будет первооткрывателем новейшего пути человечества к счастью и мировым вождем голодных и обиженных.
- Мумифицировать! – поставил на голосование, а по сути – принял решение усатый.
 
≈ ₪ ≈
 
26.  Когда разрабатывался проект под названием «Человек», Главный Конструктор закладывал в свое детище возможности приблизительно двадцатикратно большие, чем имеет в реальности нынешний homo sapiens. Но когда дитя, по сути, было еще в пеленках, существовало лишь первые десятки тысяч лет, оно уже проявляло самые омерзительные качества, повергшие Творца в ужас от своего творения: агрессивность, кровожадность, беспощадность. Верно говорил Игорь Храмцов, что с Его позиции мы – дети.
Создателя насторожили непредсказуемые последствия поведения своего детища. Главный Конструктор стал блокировать в его мозгу программу за программой, понижая способности своего творения до уровня пяти-шести процентов от заложенных. Так  мы и ходим миллион лет с этими пробками и затычками.
Моей задачей было разблокировать целый ряд программ, чтобы обрести способность уйти за Точку Невозврата, а для начала хотя бы выбраться из этой вонючей камеры. Я звал Грэю. Я звал себя. Того, из Вселенной Волновой. Они мне помогут.
И они мне помогли.
Их звездолет был не из металла, не из пластика и даже не из какого-то неизвестного моему поколению материала. Это был невидимый, неосязаемый звездолет, пришедший из Вселенной Волновой. Он не подлетел. Он – появился. Будто возник из пространства. Будто выделился из пространства в той его точке, куда я смотрел еще долю секунды назад. Где еще долю секунды назад никого не было. Будто ускоренного действия проявитель вычертил его из пространства. Сверхускоренного. С легкостью промчался звездолет сквозь тюремные стены. Мы взмыли за облака. Особенно мне понравилось, как мы преодолевали пояс астероидов: шли сквозь них, не боясь столкновения.
 
≈ ₪ ≈
 
27.  Я хорошо запомнил очень странное Вхождение, оно было коротким, я не сразу осознал, что речь здесь обо мне. Трансперсонификация – так назовут в будущем (когда она станет доступна каждому) этот эффект Вхождения в чужую память, в чужую плоть, в чужую судьбу. А, может быть, со Вселенских позиций вовсе и не в чужую? Может быть, вообще у людских персоналий есть лишь одна судьба. И миллиарды ее трансперсонификаций?
Я почувствовал удар ножа по горлу. Брызнула кровь. Кричать я не мог. Человек не кричит, когда ножом по горлу. Потом от меня отрезали ногу, бросили ее в воду в кастрюлю. Кастрюлю поставили на огонь…
Как-то раз Милочка решила воскресить свою душу. Она уже стала старой, тяжело болела. Врачи понимали – остались недели, может быть, дни. И она понимала. Нет, это не была моя сестра Милочка. Трансперсонификация имеет странное свойство: если ты Входишь в чужую плоть, то окружают тебя другие люди – это те, которые окружали не тебя, а того, в чье тело ты Вошел. Так что, эта Милочка – не та Милочка.
А, может быть, и та.
Ей оставались недели, может быть, дни. Она решила воскресить свою душу. Она покаялась. Она пригласила в комнату свою соседку, с которой рядом прожила много лет, и в годы блокады они жили рядом. Санкт-Петербург (тогда он имел другое название) находился в кольце блокады с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года. В советское время много писали о героической обороне города, ставили фильмы, прославляли мужество и благородство жителей осажденного города, его защитников. И благородство, и мужество – были, об этом я знал с детства.
В моем доме спустя много лет обнаружили странную вещь: когда ремонтировали полы (шел уже 2006-й год), под половицами оказалась куча костей. Не надо быть специалистом по анатомии, чтобы догадаться: кости – человеческие. Не спутаешь. Я уже слышал от тех, кто пережил блокаду, что они старались ходить по середине улицы. Не вдоль стен домов, как это обычно показывают в фильмах о блокаде. Причина? Во-первых, неизвестно, в каком состоянии стена после бомбежки или обстрела. Вдруг рухнет. Во-вторых, неизвестно, что на тебя выплеснут из окна, ведь канализация не работала, как и водопровод. В-третьих, на тебя могут скинуть труп. Родственников из последних сил везли на кладбище. Соседей – сбрасывали. Чтоб не разлагался тут. В нашем доме, на Галерной улице, трупы стаскивали в прачечную. Там – первый этаж, похолоднее. К весне 42-го их всех вывезли – в городе боялись эпидемий.
Но было и в-четвертых: если ты идешь мимо парадной, тебя могли в нее затащить. Изнасиловать, что ли? Кошелек отнять? Нет, тогда интересовало другое. Интересовало твое тощее мясо на костях. Именно ради него тебя готовы были затащить в парадную, чтобы спустя шестьдесят с лишним лет твои кости обнаружила бригада строителей, ремонтирующих старые дома.
И Милочка покаялась. Поставила перед собой иконку с распятьем и рассказала соседке, как зимой 42-го она, голодная, на грани гибели, спасла свою жизнь. Нет, сил ей не хватило бы затащить в парадную солдата, перерезать ему горло, потом варить в кастрюле на печке-буржуйке. Она заманила в комнату сына соседки, двухлетнего, слабенького, ножом по горлу и – в кастрюлю.
Мама меня искала. Много лет. Не нашла. И только сорок лет спустя Милочка поведала ей, куда же я все-таки подевался.
Облегчила душу и умерла. А маме предстояло жить…
               
≈ ₪ ≈
 
28.   Легко Входя в чужую жизнь, я натыкался на ее изнанку, тайную, скрываемую с такой тщательностью, что подчас снаружи и не заподозришь о ней. Оказалось, что именно об этой изнанке человек больше всего и думает, помнит давние, глубоко изнаночные события с такой четкостью, будто были они вчера.
У меня еще не было опыта воскрешения души, не было наработанной методики, не было приходящей с опытом уверенности. Была только очень крупная ставка в этой, пока совершенно новой игре: судьбы нашей семьи. Я не случайно говорю во множественном числе: «судьбы», а не «судьба». Здесь не шла речь о моей судьбе или о судьбе Милочки. Шла речь о судьбах следующих поколений. Понесут ли они дальше этот код вины, код взаимопредательства, код вражды и саморазрушения? Или вражда остановится на нашем поколении?
Через какое-то время (забежим уж вперед) я задумался о воскрешении души моей Родины, моей любимой страны. Она также несла в своей судьбе код вины, взаимопредательства, вражды между родными по крови, код саморазрушения. Мог ли я хоть что-то сделать для нее? Тогда я не знал ответа на этот глобальный и столь болезненный вопрос.
Но ответ был прост, он давно был рядом, он ждал часа, чтобы открыть себя. Я уже предполагал, что в истории нашей семьи есть параллель с историей России. Похоже, мы невольно наступили на ключ к разгадке, мы являлись той клеточкой, в которой запрограммирована жизнеспособность организма в целом: если мы сумеем просто и банально стать дружной семьей, сумеет и наша страна вырваться из клещей почти столетней войны на самоуничтожение. В истории нашей семьи скрывалась та красная кнопка, при включении или выключении которой включалась или выключалась программа несоизмеримо более крупная и масштабная. Как просто решаются порой планетарного масштаба задачи: суметь прекратить гражданскую войну в одной отдельно взятой семье…
 
≈ ₪ ≈
 

29.  Я подошел к своему дому и остановился в нерешительности. Дом стал каким-то… другим. Нет, вроде бы все то же. Цвет стен, число этажей. Моя парадная на том же месте. Поднимаюсь по той же лестнице, подхожу к нашей двери. По лестнице я взлетел на четвертый этаж с удивительной легкостью. Хотя чему удивляться? Вместо 50-летнего я вернулся 25-летним. Все внутри меня стало каким-то легким, почти невесомым, будто навек избавился от проблем и тягот, будто гирю выкинул из себя. Заметно похудел. Рост остался тот же. Пол, похоже, не изменился.
Открываю дверь своим ключом. Вот две комнаты семьи Капитоньевых, вот одна комната Баранова, вот две комнаты Якимовых и там, в конце коридора, – моя. Стучу в каждую из дверей. Никто не открывает. Вымерли, что ли? Вокруг столько паутины, пыли – явные следы, что давненько не ступала здесь нога человека. Спешно выхожу на улицу, перебегаю с легкостью через пару дворов. Там, как это называется… Добрецов там должен сидеть – опорный пункт. Участковому, вроде, положено знать, если вдруг, разом, что-то со всеми жильцами одной из квартир на его участке случилось.
- Простите, а мне бы капитана Добрецова, - спрашиваю, входя.
- Майора Добрецова?
- Майора, это…
- Майор Добрецов геройски погиб…
- Давно?
- Да уж лет семь как. Или восемь…
- Извините.
Вернувшись домой, я долго не мог успокоиться. Терзало подозрение: если я смог стереть ту часть программы своей Судьбы, где фигурировали Баранов, Добрецов, Капитоньева и Якимова, значит… О, ужас! Похоже, все они: хи-хи…
Неужели и впрямь они оказались вытерты из Вселенского предела вещества в соответствии с Законом Вселенской Справедливости? За то, что дружно отправили меня за решетку? Неужели? Скорее всего, дело банальнее и проще. Наверняка передушили друг друга в споре, в борьбе: кому же ДАДУТ комнату умершего Баранова? Но почему погиб Добрецов? Он тоже – вытерт? Или происшедшее с ним не имеет отношения к истории со мной? Однозначного ответа у меня не было, я боялся, что все-таки истинным является первый вариант развития событий. Я боялся…
Я кинулся к телефону и набрал номер Милочки. Меня трясло, я боялся… Я понимал, что могло случиться всякое. Я не сразу попал на ее номер. Перезванивал. Наконец-то дозвонился. К счастью, ответила она.
 
≈ ₪ ≈
 
30.  Мы встретились у метро «Василеостровская». Милочка сразу меня узнала. Того, 50-летнего, тогда, в больнице, долго рассматривала. Она меня помнила 25-летним. И вот вам – пожалуйста. Но она не проявила ни капли удивления в связи с моей резко изменившейся внешностью. Наверное, все внимание забирали у нее собственные заботы. Серые глаза опять были полны слез.
- С Петрушей просто беда, - она утирала глаза платком, - просто не знаю, что делать.
- А как Кира? – спросил я в недоумении. Я не знал, кто такой Петруша.
- Какая Кира?
- Извини.
Не раз мне еще предстояло извиняться перед людьми. Я еще не совсем привык, что, поменяв Программу своей Судьбы, я могу столкнуться с совершенно новыми, неожиданными обстоятельствами. В этом, новом, варианте жизней и судеб, где я находился теперь, у Милочки была не дочь, а сын. Звали его Петр. Дома звали – Петечка, реже – Петруша.
Очень важно не путать, когда я – это я, и когда я – это Он. Потому что Он жил во Вселенском Времени, а мы все – в земном. Поэтому Его уже не удивляло некоторое несовпадение дат и сроков в самых различных жизненных ситуациях. Несовпадение каких-то фактов. Его не удивляло, но я еще – не привык. В земном понимании – это были жизни совершенно разных людей. В земном понимании.
- Петечка – очень неудачный, - Милочка утерла слезу. - Шестая попытка самоубийства. Таблеток всяких наестся и ходит кривой. Потом себя ножом по горлу… Я пошла к батюшке, просила причастия. Он спросил, постилась ли я? В принципе, постилась, но пару раз колбаски поела. И он, ты представляешь, он мне в причастии отказал.
 
≈ ₪ ≈
 
31.       Надо бы позвонить на работу. Тузовскому. Как там без меня?
- Ты, что – жив? – прочавкал Туза, похоже, что-то жевал.
- Жив. Ты прожуй, не торопись.
- Извини, газету сдаем. Пожрать некогда!
Молодец, хоть не подавился. Конечно, подчиненный пропадал столько лет и вдруг – звонит, а начальство – с куском во рту. Нельзя так подставлять родное начальство.
- Я бы поработал…
- А я уже взял человека на твое место.
- Давно?
- Да уж лет восемь назад.
- Что вообще нового?
- Я номер сдаю! Перезвони завтра!
 
≈ ₪ ≈
 
32.   Чтобы вылезти из своей беспросветнейшей ямы и полнейшей нищеты, ты должна…
Нет, у меня язык не поворачивается это сказать. Это глупость, наверное.  Это прозвучит кощунственно, учитывая бедственное твое положение. В твоем нынешнем положении это прозвучит как издевательство.
Такое можно посоветовать врагу. Но это лишь внешнее впечатление. Я не врагам даю такой совет. Я даю его лучшим друзьям. Лучшим из лучших. Я и сам пользуюсь таким же приемом. Например, когда у меня скапливается непролазная прорва дел по работе, я не отсекаю дела. Я загружаю себя еще больше. И тогда… тогда – все получается!
Прости меня за этот совет. Он парадоксален, он глуп, наверное. Он толкает тебя на рискованный шаг. Ты наверняка что-то потеряешь, если вдруг последуешь моему совету. И нет абсолютной гарантии, что тут же обретешь. Но чтобы вылезти из своей беспросветнейшей ямы и полнейшей нищеты, ты должна…
Ты должна – помочь кому-то.
 
≈ ₪ ≈
 
33.  Мы с Грэей в очередной раз пересекли границу перехода из Волновой Вселенной во Вселенную Вещества. Нас уже никто не наказывал за шалости, мы сами стали взрослыми, но мы помнили о своей шалости, совершенной когда-то, когда мы были детьми. Эта детская шалость могла иметь весьма существенные последствия для Вселенной нижестоящей. Мы должны были найти того самца, которому сами внедрили когда-то Программу Управления Временем. Мы не знали, что он там наделал на этой небольшой, затерянной среди галактик планете. А наделать он мог очень-очень многое. Мы же не проводили строгого отбора особи, мы, сами тогда дети, ввели программу первому попавшемуся. А кто – он? Как он воспользуется своими способностями, на что направит свои невероятные, необъяснимые для этой небольшой, затерянной в Мироздании планеты, силы?
 
≈ ₪ ≈
 
34.  Назавтра я позвонил Тузовскому снова. Я очень хотел работать. Просто работать и тихо жить, чем незаметнее, тем лучше. Незаметным с журналистской профессией быть трудновато, но, к счастью, круг общения все время меняется, и не надо в этой ситуации объяснять никому, откуда взялась у меня внешность 25-летнего человека.
- Напиши про этого твоего, как его…- рявкнул Туза, он за время моего отсутствия сильно вырос, теперь возглавлял газету и четыре журнала, на совещаниях занимал место в президиуме с министром рядом, ну, хотя бы с замом. Так и привык потихоньку не просить, а рявкать. – Напиши про Храмцова. С ним там был какой-то скандал…
- С Игорем Константиновичем? Что такое?
- Вроде бы этого, с которым мы газету делали, не знаю, помнишь ли ты, столько лет прошло, Волчкова, да! Так его фамилия? Волчкова посадили в тюрьму. Он лечил по методике Храмцова, но не знал пару тонкостей, пару звеньев в методике пропускал. Кучу народу угробил. Как угробил? Так и угробил! В прямом смысле. Вина доказана полностью. Вот и сидит. А на Храмцова сейчас бочку катят. Разберись, напиши. Я в субботний номер поставлю. Давай, пока!
Мне предстояло убеждать читателей словами в действенности методики Игоря Храмцова. Хотя ничто не выглядело столь убедительно, как мое лицо 25-летнего.
 
≈ ₪ ≈
 
35.   В жизни была одна безмерная, безграничная, всеобъемлющая любовь – Россия. И одна безграничная, безмерная, всеобъемлющая ненависть – большевизм. Более страшного, беспощадного, наглого, подлого и циничного врага у России не было. Никакой иноземный захватчик, ни чума, ни холера, ни тиф не натворили столько же. Когда мне говорят, что перестройка отбросила страну на десятилетия назад, я спрашиваю, а зачем было перестраивать страну, в которой так уж все хорошо? Почему миллионы были за перестройку, когда она начиналась? Потому что эти миллионы видели, как они живут.
Если кому-то из моих земляков, петербуржцев, удавалось путем немыслимых унижений и ответов на идиотские вопросы на парткомиссиях (тогда любая зарубежная поездка без подобной процедуры была немыслима), но все-таки удавалось съездить за рубеж, они возвращались оттуда в состоянии шока. А отъехали-то всего ничего: километров двести-триста, в Финляндию. Небогатая страна, где нет залежей нефти, газа, угля, золота, алмазов. Да, есть лес. Да, есть порты, выход к морю. Да, сельское хозяйство развито. Но у нас тоже есть лес. Тоже немало портов, побольше, чем у финнов. И сельское хозяйство не как у них – в зоне рискованного земледелия, на севере.
Но почему любой финн, самый простой, самый скромный, жил не в коммуналке и не стоял в очереди за дешевенькой колбасой?
Потому что у них не было социализма. Не было той чумы, той уничтожающей бациллы, которая превратила нас в нищих и униженных. Не было этой бациллы в Южной Корее. Не было в Западной Германии. Но была в Северной Корее и в Восточной Германии. Сколько уже писали об этом. Всем давно вроде бы должно быть ясно, где она, тлетворная бактерия. Китай, говорят, хорошо пошел. Да, власть там осталась прежней, по форме, по названию, но не по сути. Экономика там – совсем не коммунистическая.
Очереди за колбасой и коммуналки – это лишь внешний атрибут социализма. Были вещи куда страшнее.
 
≈ ₪ ≈
 
36. Как нужно ненавидеть Россию, как нужно жаждать ее гибели, чтобы желать вернуть ее обратно, в коммунистическое завтра (или вчера?)! Думаете, мало таких желающих? Если бы! Но какую проблему ни возьми, какую беду российскую ни всколыхни, ответ упирается в одну и ту же точку: в события октября 1917 года. Если б ни эти события, нас бы было 600 миллионов. И войны бы не было. Никакие бы адольфы не сунулись. Они просто не решились бы напасть на такое процветающее могущественное государство. Множество аргументов есть, чтобы достойно поспорить с этими «желателями». Но можно ли говорить правду… детям?
Я хотел спросить Его: как вернуть свою страну за Point of No Return – за точку октября 1917 года? Но Он молчал. Он только взглянул на меня, будто я сам давно знаю, с чего же мне начать этот Путь. Как прекратить гражданскую войну на своей Родине?
Он ответил, как и обычно, не словами. Мысль сама, мелькнув, вылилась в законченную формулу: только прекратив гражданскую войну в собственной семье, я смогу встать на этот Путь. На путь возврата родной страны туда, за Точку Невозврата, за точку начала гражданской войны и неслыханных бед. За точку лжи, унижений, уничтожения класса созидателей и творцов. За точку убийства Души. Самоубийства, точнее.
Когда у него не было возможностей, у него не было и желаний. Но у Него появились Возможности. Практически безграничные. И Он стал хотеть очень многое. И самое большее, самое желанное, самое заветное: вернуть свою страну, свою Родину за Point of No Return – за точку октября 1917 года.
Сколько бы лет ни удалось Ему открутить назад, Он понимал, что все это – полумеры. Ситуации с волчковыми, с барановыми, с капитоньевыми, с вадиками-диплодоками будут повторяться, будут возникать новые, возможно, более омерзительные. Если не вернуться за ЭТУ точку, все равно что-то будет, что-то произойдет. Произойдет грязное, подлое, страшное.
 
≈ ₪ ≈
 
37.  Была в истории одной из европейских стран ситуация, когда во время эпидемии чумы люди стали отлавливать и уничтожать кошек. Какому-то идиоту взбрело в баранью голову, будто именно кошки – разносчики чумы.
Кошки уничтожали крыс – истинных разносчиков чумы, и в тех домах, где кошек не тронули, люди выжили.
Нечто подобное пережило мое поколение в России. Когда шельмовались, поливались грязью, изгонялись из страны, отправлялись в тюрьмы люди, противостоявшие разносчикам коммунистической чумы – истинной причины бед и несчастий нашей Родины. Это тормозило ее развитие, сбивало с пути, тяжкую гирю влачили на ногах те, кто не уехал на Запад, а пытался идти вперед и со скрипом тащить вперед и себя, и других, и тех, кто ставил им подножку за подножкой.
А страны, сумевшие быстро очиститься от зловонной заразы, уверенно шли к процветанию. Хоть и без нефти, без угля, без алмазов и золота в своих недрах.
 
≈ ₪ ≈
 
38.  Что же означает известнейший постулат – по образу и подобию своему? Разные были толкования. Но с какой бы философской платформы ни объясняли мир, суть Творения – универсальна. Это был дубль из Волновой Вселенной во Вселенную Вещества.
Вселенная Вещества по сути – мертвая. Вселенная Волн – живая. Человечество – временный десант Волновой Вселенной в параллельную. Чтобы сделать Эту Вселенную – Живой.
 
≈ ₪ ≈
 
39.  Хоть и прошло с тех бессмысленных и страшных событий почти два столетия, Грэя не могла забыть те трудноотличимые друг от друга, безглазые лица. И самое страшное: нация не очищалась от этих лиц, а только плодила и плодила их в несметном количестве. Грэя поняла, что по своей порывистости и горячности угодила в совсем неинтересный, совсем недостойный Ее внимания вариант судьбы Ее любимой страны, в котором страна так и не свернула с магистрального пути к светлому будущему. Крохотная часть населения, оставшаяся от старого города, от прежнего, когда-то блистательного его населения, давно была не в состоянии ассимилировать нахлынувшие толпы безглазых. Глаза у них, вроде бы, были, но переполнявшие эти глаза жадность, злоба, тупость гасили в них всякий свет.
Грэя пыталась относиться к происходящему бесстрастно, она могла выбрать для себя любую эпоху, но задержалась в этой – в ней уже были видны результаты великой большевистской селекции, но еще имели смысл попытки хоть что-то изменить. Хотелось верить, что они имели смысл.
Грэя любила ездить в метро. Она могла выбрать любой вид транспорта, но именно в метро, не нарушая приличия, легче было вглядываться в лица людей. Если б Она встретила среди них Носителя Знака, Она бы не спутала. Она ступила на ступень эскалатора станции метро «Василеостровская» (если по представлениям парторга совхоза «Путь Ильича», то станции имени Василия Островского) и вглядывалась во встречный поток людей.
Навстречу проплывали тусклые, ничего не выражающие лица, сменяясь ярко выразительными – с неизгладимыми следами нескольких поколений пьянства – любимого занятия их, победивших в 1917-м от Рождества И.Х. Ехали прапраправнуки Капитоньевой, с криками, с руганью что-то делили между собой. Тупо и безучастно смотрели на них прапраправнуки майора Добрецова. Они сосредоточенно что-то жевали. А потомки Капитоньевой что-то делили. Даже на эскалаторе метро. На этот раз делили подачки, присланные прапраправнуками Эберхарда Вильде и недоразворованные прапраправнуками Виталия Волчкова. Они уже не помнили, кто такие большевики, но ход процессу, продуктами которого они являлись, был дан именно большевиками. У них могли быть только такие лица – бесцветные, тусклые, безглазые.
Вдруг среди этого блеклого и беспросветного продукта магистрального пути ко всеобщему равенству и счастью мелькнуло что-то невероятное. Ехала музыкальная симфония, ехал шедевр живописи, ехала гениальная поэма в одном лице. Ехали огромные темные глаза, в которых живет вся Вселенная, во всем объеме, до закоулков. Величина этих глаз контрастно подчеркивала утонченность носа, рта. Только уши казались чем-то неожиданным для этого озаренного высоким интеллектом и вселенской мудростью лица. Уши были висячие и лохматые. Потому что лицо это принадлежало собаке таксе, сидевшей в сумке на руках хозяйки. Это было лицо мудреца, лицо философа, исполненное достоинства и покоя.
У хозяйки лицо было ничем не озарено. Как и у прочих, ехавших следом, продуктов великой большевистской селекции.
 
≈ ₪ ≈
 
40. Боль за любимую когда-то страну заставляла Грэю возвращаться на эту небольшую планету вновь и вновь, потому что Она помнила свою страну самой прекрасной, самой счастливой, самой одаренной творчески. Неужели не осталось шансов?
Решение принимала не Она одна, но решение было типичным для представлений, бытующих во Вселенной Волновой: послать на эту небольшую планету Носителя Знака или выбрать среди ее жителей особь, достойную стать Носителем Знака, и на модели его личной судьбы перепрограммировать судьбы этой планеты в глобальном масштабе.
Но не будем упрощать Ее задачу. Мы и так уже слишком много объяснили. А тут уж надо говорить или все, или ничего.


lf Cсуды от 5 000 до 50 000 рублей: автоломбард . Купить авто. © Купить диплом с приложением. Купить диплом норильского политехнического колледжа . +
xp
+