«Он пошел далее, восходя в Иерусалим» (Лк 19,28)
На этой картине Леонида Л. Смирнова изображено начало духовного восхождения человечества, символически обозначенного фигурой Старца, направляющегося к сияющим высотам Небесного Иерусалима. Фигура Старца содержит в себе все прошлое, будущее и настоящее людей и напоминает загадочную плерому египетских гностиков, которая вмещала в себе все реально существующее.
Старец или Человечество торжественно «плывет» в не имеющую никакой формы и обозначенную только светом Вечность. В ее недрах уже сформировалась наша Вселенная. Из противоположного земной культуре хаотического нагромождения многократно повторенных разноцветных кругов или шаров, то есть из неизведанных глубин мирового бессознательного уже возникла переливающаяся разными цветами упорядоченная масса содержащего разумную жизнь нашего Космоса.
Нагроможденные друг на друга шаровидные объемы напоминают горы, в которых были реализованы скрытые возможности вневременного и внепространственного Хаоса, или единственно реально существующей Целостности. В египетской и шумерской мифологии прежде всего выходит из небытия гора и становится Землей.
Горы – это сама жизнь. В Ветхом завете они прыгают, «как овцы, а холмы, как агнцы» (Пс 113, 4). Беотийская лирическая поэтесса Коринна заставила соревноваться в пении горы Геликон и Киферон. В западноевропейском средневековом искусстве горы возникают и растут, как разумные личности. Поэтому они были аллегорически сближены с телом человека. На Тибете вершина горы считалась ее головой, середина – талией, а низ воспринимался подошвами. Некоторые перевалы получили название головы, руки и даже грудной клетки.
Однако, вернемся к картине. На одной из сфер стоит Старец или собирательный образ всех людей. Но это только наше предположение, и в действительности мы не знаем, кем он является. Совсем, как не знаем, чем является каждый человек и все Человечество. Возможно, что в нем манифестирует себя неведомый нам Креатор, лик Которого настолько опасен для смертных землян, что Он вынужден скрывать от них свой подлинный облик. Поэтому, возможно, художник изобразил Старца со спины.
Ветхозаветный Бог сказал Моисею: «Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых» (Исх 33, 20). Бог показался Моисею со спины и даже покрыл его Своей рукою, чтобы тот не увидел Его лица и не погиб от страшной силы Небесного Света (Исх 33, 23). Григорий Нисский писал, что когда Моисей попросил Яхве показать Свою славу, то «глас свыше» ответил, что «просимое не вместимо для жизни человеческой». Истинное богопознание есть следование за Богом, а «идущий вослед видит сзади».
В трудно поддающейся иконографической и символической расшифровке фигуре Старца можно увидеть мистический образ коллективной души Человечества, ожидающей контакта с антропоморфной или Богоравной Вселенной, откуда исходит смысл жизни и придет помощь в беде. В Библии сказано: «Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя. Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю» (Пс 120, 1 – 2).
Старец, или воплощенное в нем сознание Человечества, устал от странствия по морю жизни. Он, как легендарный измученный вечный путник Агасфер, ожидает перемен в скалоподобных потоках света, изливающихся из мистического Небесного Иерусалима. Египетский анахорет и церковный писатель Евагрий Понтийский учил, что «вершина духовной горы трудно достижима», и в византийской литературе восхождение на гору обозначало процесс духовного и нравственного самосовершенствования.
Старец вступает на сияющий круг сгустившейся до твердого состояния световой энергии. Она действует теперь, но содержит в себе всю мощь прошлого и будущего. Как золотой щит, на котором древние герои возносились на небо, она унесет Старца, то есть всех людей, включая автора и зрителя этой картины, в вечный, сверкающий золотом и драгоценными камнями Город, который в христианской религии получил название «Небесного Иерусалима». Только там завершится отчаянная бездомность Агасфера и закончится всякое, столь же одинокое земное бытие. Там оно приобретет стабильность, свойственную только минералам. Если в земном Раю преобладала хрупкая и неустойчивая растительность, то в «Небесном Иерусалиме» однозначно доминирует царство минералов (Отк 21, 12 – 14 и 22, 1 – 2). Французский философ Рене Генон писал, что минералы завершают циклический процесс произрастания.
Согласно символической логике, Старец, то есть Человечество, повинуясь законам мистической предопределенности, неизбежно идет в Вечность. Ее иконографическим олицетворением является «Небесный Иерусалим», где прекращается всякое движение материи и духа, где все навсегда окаменевает или «минерализуется», придя в состояние абсолютного совершенства. Фигура Старца наполнена Светом. Он уже достиг определенного совершенства в физическом мире, которое, в свою очередь, приблизило земную мечту к небесному идеалу. Когда осуществляется святость внизу, тут же возникает новая святость, только высшего духовного рода, на небе.
Посох – это духовная опора. В руках старца он выражает взаимозаменяемость материального и духовного аспектов эволюции человечества, которое от мистико-молитвенных контактов с обожествленным Космосом постепенно приобретало все новые и новые силы для духовного развития. Сигмовидный крюк посоха как бы притягивает небо к земле и приближает Создателя всего к им созданному. Посох, как могучий амулет, дает возможность преодолеть законы известной нам Природы. Если верить апокрифу, то во время погребения тела Девы Марии апостол Петр совершил множество исцелений своим посохом.
Такой посох карает демонов и соблазненных ими грешников. Он физически и морально поддерживает и живого, и умершего человека. В Коране рассказано, что царь Соломон умер стоя, опираясь на свой посох. Только через год, когда черви подточили его опору, тело упало на землю. Загадочные подпорки на картинах Сальвадора Дали также наделены похожим мистическим и символическим смыслом.
Вершина посоха напоминает крючок для ловли рыб. На парадоксальной иллюстрации к «Малому саду удовольствий», написанному настоятельницей монастыря Святой Одилии в Хохенбурге (Эльзас) Геррадой Ландсбергской. Бог-Отец ловит дьявола удочкой, где в качестве крючка использован крест, а наживкой служит распятый Христос. Григорий Нисский назвал дьявола «жадной рыбой», который «вместе с приманкою» человеческой плоти Христа проглотил «крючок» Его Божественности и был посрамлен фактом Его воскрешения. У Климента Александрийского Христос назван Небесным Рыбарем, который извлекает праведных христиан и монахов из пучины материи.
Расположенные в левом нижнем углу полотна растения могут обозначать земной Рай, где, как помним, они безраздельно властвовали. Растения тянутся вверх, к «Небесному Иерусалиму», где совершится чудо их превращения в благородные минералы.
Растения – это еще один символический образ Человечества. Как манифестация Космоса они представляют собой рождение иных форм жизни – животной и человеческой. Однако из-за своей вертикальности они находятся ближе к человеку, чем горизонтально ориентированные животные. Годичный цикл жизни растения тождественен смерти и воскресению богов древневосточной, античной и христианской мифологии. Что вполне применимо и к Человечеству как выраженной фигурой Старца целостности.
Смерть и регенерация для нового, повторенного на более высоком духовном уровне бытия, – это переход Старца в Вечный Свет. Возможно, попав туда, он исчезнет как данная физическая форма, но потом обязательно проявится в неподдающейся описанию и изображению иной ипостаси. Он уверенно и спокойно шествует в свое будущее. Он идет, и Человечество тоже на пути.
